Двадцатые годы

Я залезу на стол в кабаке и

Почитаю оттуда стихи вам с надрывом

Загрустят капитала лакеи, поплачут над пивом

Хмель и солод с солёным вкуснее

Слёзы в пене помехой не будут

Так что я залезу на стол в кабаке и

С надрывом почитаю стихи вам оттуда

Я такой же, как вы, абсолютно

Это слышно в каждом четверостишье

И, обозначая наше сходство, прилюдно

Чтоб всем было видно, я лезу повыше

Словно солдат, что поднялся без каски на бруствер

Ловя своим черепом выстрел

Я так однажды достану до люстры

И над всем миром крещёным повисну

И продолжатся 20-ые годы

Без мутящих воду и чуждых народу упаднических поэтов

От лишних карт зачистят колоду шестёрки-сексоты

В погонах идиоты, дураки в эполетах

Сочтены дни Турбиных, и вместо изб лубяных

Небоскрёбы да трубы, мы глядим на них из глубины

Словно рыбы на луну, и я пою для родного дна

Свой романс под старину в духе Бориса Фомина

В "Злых заметках" главреда "Правды" я предстану посмертно франтом

Алкашом без тени таланта, жалким внутренним эмигрантом

Рифмующим пьяный бред, но одного не учтёт главред

Того, что его "Правдой" подотрутся через сотню лет

Подо мной пошатнётся стол — полечу вниз головой

За штанину потянет кто-то, вовлекая в мордобой

И трактирный половой вызовет городового

Вот он, дар мой удалой. Да, вот такая сила слова

Я завтра залезу снова, словно альпинист настырный

Вам стихи под нос подсовывая спиртом нашатырным

Снова на башке бутылка, под ногами бруствер

Давай, вражеский снайпер, покажи своё искусство

И продолжатся 20-ые годы

Без мутящих воду и чуждых народу упаднических поэтов

От лишних карт зачистят колоду шестёрки-сексоты

В погонах идиоты, дураки в эполетах